Когда речь заходит о будущем экономики России, то все сразу вспоминают про западные санкции, рост военных расходов, переориентацию торговых потоков в Азию. В тени этих процессов остаются еще два направления: все большая национализация и приватизация 2.0. Они кажутся взаимоисключающими, но на деле могут быть вполне совместимы. Причем их сочетание способно заметно изменить социальную структуру российского общества, добавив устойчивости политической системе. 

Что перераспределять

После 24 февраля 2022 года в России появилось немало привлекательных активов, которые уже переходят или в ближайшее время перейдут в другие руки. Прежде всего, это то, что остается в стране после ухода с российского рынка западных корпораций. Первыми беглецами в основном были потребительские компании (McDonald’s, IKEA, Starbucks), автомобильные бренды (Ford, Mercedes) и розничные банки (Home Credit, Societe Generale). 

С каждым месяцем уходить становилось все труднее. В августе 2022 года Владимир Путин своим указом запретил иностранцам из «недружественных государств» продавать или передавать свои доли в стратегических компаниях финансового и топливно-энергетического секторов РФ (исключения возможны, но только с разрешения президента). В декабре правительство постановило: покидающие российские рынки иностранцы должны продавать свои активы с дисконтом не менее 50% от рыночной стоимости. 

В марте этого года список требований расширили: теперь нужно также перечислять в бюджет РФ «отступные» — не менее 10% от половины рыночной стоимости продаваемых активов или не менее 10% от всей рыночной стоимости, если дисконт превышает 90%. В апреле Путин пошел еще дальше, разрешив передачу находящихся в РФ иностранных активов под внешнее управление Росимущества, — таким стал ответ на изъятие или ограничение прав на российское имущество за рубежом.

Первыми под апрельский указ попали энергетические компании: финская Fortum и немецкая Unipro. Конечно, все это не национализация, но вероятность возврата компаний их прежним владельцам невелика.

Второй источник привлекательных активов — традиционно значительные объемы госсобственности. Экс-глава Счетной палаты Алексей Кудрин, выступая ранее за масштабную приватизацию, обосновывал свою позицию статистикой: в 2019 году на госсектор приходилось более 50% российского ВВП. А если говорить о нефте- и газодобыче, то государственные предприятия генерировали почти 75% от общей выручки в этой сфере.

Наконец, третьим источником собственности для перераспределения можно считать отдельных российских предпринимателей, решивших (самостоятельно или под давлением) сбросить активы и, зафиксировав кэш, уехать из страны. Самые известные примеры — часть «Яндекса», «Вымпелком» (бренд «Билайн»), «Тинькофф».

В общем, сейчас в России беспрецедентно много различной полученной с огромным дисконтом собственности — как государственной, так и «отказной», остающейся от уходящих иностранных компаний и российских предпринимателей. И власти теперь надо определиться, что со всем этим делать.

Кому перераспределять

Об одной из возможных реакций властей на эту ситуацию — приватизации 2.0 — любит рассуждать глава ВТБ Андрей Костин. В декабре 2022 года его корпорация приросла банковской группой «Открытие», что стало одной из крупнейших сделок в современной российской истории. Причем произошло это, минуя торги и антимонопольные ограничения.

Приватизационный замах Костина масштабен: от РЖД, Транснефти и Ростеха до коньячных заводов. ВТБ — системообразующий банк и, соответственно, находится под особой опекой государства. Так что даже рекордные убытки в 2022 году не помешают ему поучаствовать в дележе активов по бросовым ценам.

С Костиным согласны руководители финансово-экономического блока правительства Эльвира Набиуллина, Антон Силуанов и Максим Решетников. Правда, они говорят в большей степени не о массовой, а о выборочной приватизации.

Показателен аргумент Костина в пользу приватизации: нужно заинтересовать потенциальных инвесторов, иначе «капитал начнет утекать». С одной стороны, по данным ЦБ РФ, за 2022 год объем переводов в зарубежные банки увеличился втрое. И похоже, что подавляющее большинство желающих вывести деньги из российской юрисдикции сделали это именно тогда.

С другой стороны, данные Агентства по страхованию вкладов говорят о росте (пусть и незначительном) свободных средств на банковских вкладах. Прежде всего, речь о рублях. Статистика за первый квартал 2023 года показывает: быстрее всего растет число вкладчиков, хранящих на счетах более 3 млн рублей.

При этом на категорию «свыше 10 млн рублей» приходится почти 30% от общей суммы вкладов. А вот количественно таких вкладчиков — всего 0,1% от их общего числа. Можно предположить, что речь идет о паре десятков тысяч человек. Выводить деньги из страны они сейчас не хотят или не могут по разным причинам, включая патриотические. 

Вероятно, к числу таких премиум-вкладчиков можно добавить еще несколько десятков тысяч разных «корейкo» от федерального и регионального чиновничества, а также силовых и надзорных структур, которые в домашних сейфах хранят ключи от банковских ячеек, а на компьютерах в папках «Пенсия» — пароли от биткоин-кошельков на сотни миллионов рублей. На Запад их деньги уже не уйдут, а для инвестирования в азиатские страны, за редким исключением, не хватает знаний и опыта. Деньги лежат мертвым грузом в ожидании лучших времен и начала нового витка передела.

А теперь взглянем на любопытный рейтинг Forbes, помогающий вычислить бенефициаров бегства западных компаний. Во-первых, это «старые олигархи» (Владимир Потанин, получивший от Societe Generale «Росбанк», или Вагит Алекперов, чей «Лукойл» получил активы Shell). Во-вторых (что для нас более показательно), бывшие CEO в российских филиалах западных компаний и региональные предприниматели.

Например, активы одного из крупнейших мировых производителей офисной бумаги Sylvamo (бренд SvetoCopy) получил казанский предприниматель Тимур Габидуллин. Контрольный пакет нескольких производственных площадок Schneider Electric достался бывшему президенту в России и СНГ Алексею Кашаеву. Активы Tetra Pak — бывшим гендиректорам компании Игорю Акимову и Александру Криволапову. «Вымпелком» выкуплен топ-менеджментом во главе с Александром Торбаховым.

В новом переделе собственности заинтересован и ряд азиатских (в первую очередь китайских) компаний. Форс-мажоров вроде пригожинского мятежа они, похоже, не боятся, так как полагаются на поддержку своих правительств.

Таким образом, нет недостатка и в претендентах на новые активы, которые столь дешевы и качественны, что в погоне за ними даже риски политической нестабильности оцениваются как приемлемые.

Последствия

Предложение активов постоянно растет. Потенциальный спрос имеется, хотя и не успевает за предложением. Что в этих условиях могут сделать власти? Решение очевидно. Вначале с максимальным дисконтом получить собственность, а потом распределить ее, исходя из сферы деятельности.

Финансовые структуры, а также добывающие и перерабатывающие сырье предприятия будут вливаться в государственные компании и банки с госучастием, большинство из которых формально — это акционерные общества. Энергетику тоже есть кому пристроить — например, в энергохолдинг «Газпрома». 

Этот процесс можно назвать квазинационализацией, или псевдоприватизацией, о которой писал Алексей Кудрин. Сценарий, который в России давно отработан. И нет никаких сомнений в том, что госкомпании успешно поглотят столько новой собственности, — это полностью соответствует институциональным настройкам путинского режима и структуре российской экономики.

В то же время активы нестратегического характера — например, из сфер потребрынка и общепита — будут перераспределяться между «новыми богатыми» и верхней прослойкой среднего класса. Условно, это поколение людей от 35 до 55 лет с высшим образованием. В большинстве своем они сколотили состояние либо на околобюджетных потоках (например, строительстве дорог и социальной инфраструктуры, поставках лекарств, медоборудования, питания), либо на руководящих должностях в госкорпорациях и российских компаниях с западным капиталом. В России они остались в надежде стать бенефициарами массового исхода. И надежды эти вполне оправданы. 

Кроме того, в перераспределении активов могут поучаствовать представители бюрократии и силового аппарата, разбогатевшие благодаря банальной коррупции. Конечно, действовать они будут не напрямую, а через доверенных лиц. 

Одно из возможных последствий передела собственности — повышение устойчивости путинского режима. До этого его социальная структура становилась все более похожа по форме на песочные часы (средний класс сокращался и эмигрировал), которые могли переломиться посередине. А теперь может сформироваться устойчивая конструкция в форме трапеции. 

Экономическую основу режима составят увеличившиеся госактивы в сырьевых отраслях, энергетике и тяжелой промышленности. Наверху социальной трапеции, уже особо не скрываясь, будут стоять доверенные лица из близкого круга президента и их наследники, а также особо избранные чиновники со значительными пакетами акций окологосударственных компаний или креслами в советах директоров. Число таких людей увеличится вместе с ростом объемов госсобственности.

Средняя часть социальной структуры разрастется за счет распределения активов поменьше между богатыми и состоятельными россиянами, которым из-за внешних санкций придется сосредоточиться на российских рынках. В обмен на лояльность эти люди получат качественные активы с огромным дисконтом. В итоге именно они могут стать основой стабильности режима, а также источником патриотического оптимизма и даже радикализма.

Кроме того, нельзя исключать и вариант проведения «народной приватизации», в рамках которой среди состоятельных граждан распределят микропакеты акций госкомпаний.

В таком виде режим может просуществовать довольно долго и даже успешно реализовать транзит власти в положенное время. Конечно, есть еще ряд условий вроде отсутствия катастрофических провалов на украинском фронте, продолжающейся апатии бюджетников, регулярно получающих прибавки к мизерным пенсиям и пособиям, а также успешной переориентации страны на азиатские рынки. Все это, впрочем, звучит как нечто вполне реальное.

• Екатерина Курбангалеева