Уже несколько месяцев Минск всеми своими действиями показывает, что теперь там по-новому видят внешние угрозы. «Боевики оппозиции», «украинские диверсанты», «вторжение НАТО» превратились из пропагандистских страшилок в реальные страхи власти, которые стали определять и внутреннюю, и внешнюю политику Беларуси.

Реальность этих страхов не в том, что кто-то действительно готовится вот-вот перейти белорусскую границу с оружием в руках, а в том, что Александр Лукашенко перестал сомневаться, что именно таковы планы его врагов. 

Фильтрация по периметру

Эта трансформация произошла не сразу и не на пустом месте. Первым толчком для нее стали события 26 февраля, когда дрон со взрывчаткой атаковал российский самолет дальнего радиолокационного обнаружения А-50, «летающий радар», который находился на аэродроме Мачулищи под Минском. Самолет улетел на ремонт и так и не вернулся в Беларусь.

В ответ КГБ арестовал десятки людей, среди них был и украинец Николай Швец, который под камеру признался в подготовке диверсии под руководством СБУ. Формально ответственность за атаку взяла на себя белорусская группа оппозиционных экс-силовиков BYPOL, но без участия украинских спецслужб эта диверсия вряд ли была бы возможна. Весенняя утечка данных Пентагона также указала на «агентов СБУ» как на исполнителей этой атаки. 

Под впечатлением от случившегося в дополнение к обычному уровню репрессий белорусские власти задержали за март более 600 человек просто в порядке профилактической зачистки.

Также Минск усилил контроль на западной границе. Тех, кто в прошлом уже попадал на карандаш за участие в протестах, обладателей европейских гуманитарных виз и ВНЖ, граждан Украины и тех, кто недавно там был, стали отправлять на дополнительный контроль. Помимо допроса, в том числе на политические темы, это означает, что у человека могут посмотреть телефон и, найдя там подписку на запрещенное СМИ, задержать. В BYPOL сообщали о нескольких десятках случаев, когда дело дошло до того, что граждан Беларуси вообще не впустили в собственную страну.

Страхи в Минске стали еще сильнее, когда весной война начала расползаться по России. Удары дронов по Москве, покушения на российских пропагандистов, пуск под откос поездов в Брянской области и диверсионные рейды в Белгородской — все это убедило Лукашенко, что проблемы могут прийти и в Беларусь — через отсутствующую границу с Россией.

Поэтому в начале мая белорусские пограничники стали ее системно контролировать, впервые с середины 1990-х годов. На автомагистралях установили пункты пропуска, проселочные дороги перекопали. Въезжающих теперь подвергают такой же фильтрации, как и тех, кто пересекает границу Беларуси с Евросоюзом.

Перевод страны на антидиверсионный режим прошелся не только по ее границам. Спецслужбы стали навещать людей, ранее живших в Украине. На железной дороге усилили охрану, привлекая к этому даже военных. Поддерживая ощущение перманентной угрозы, КГБ в среднем раз в месяц рапортует о срыве очередного теракта, который готовили украинцы или западные разведки. Новые ограничения ввели на использование дронов — по данным издания «Зеркало», власть готовится запретить их использование физлицами, оставив такое право лишь за юрлицами по лицензии.

Собрать звенья в цепь

В результате получается, что Минск принял больше мер предосторожности и ужесточил контроль сильнее, чем непосредственно воюющая Москва, которой уже приходится эвакуировать целые города из-за неспособности надежно закрыть границу. И дело тут не только в более тоталитарных рефлексах и более эффективной силовой машине Лукашенко.

Просто для него, в отличие от Путина, риски вооруженных диверсий на своей территории имеют четкий привкус смены режима. Лукашенко боится, что при удобном случае и под шумок войны его могут свергнуть, как Хусейна или Каддафи, и что именно к этому готовятся Украина, Польша, да и вообще Запад.

К таким тревожно-параноидальным выводам Лукашенко привели среди прочего объективный процесс милитаризации белорусской оппозиции и украинская диверсионная активность в России. Но эффект не был бы таким сильным без травмы протестов 2020 года и склонности Лукашенко искать во всех действиях врагов внешнее управление, тайные связи и заговоры.

Война действительно радикализовала белорусскую эмиграцию. Сотни белорусов пошли на фронт защищать Украину. Бойцы и руководство крупнейшего из белорусских подразделений, полка Калиновского, уже почти полтора года повторяют, что вслед за освобождением Украины их план-максимум — освободить и Беларусь.

Находящиеся в Польше структуры оппозиции, включая BYPOL и парамилитарную группу «Паспалітае рушэнне», проводят спецподготовку своих активистов по военным дисциплинам. Они также выступают за партизанское сопротивление режиму Лукашенко, хотя и признают, что свергнуть его таким образом можно будет, только когда он серьезно ослабнет сам, скорее всего, вследствие масштабного поражения России в войне. 

Даже политическое крыло оппозиции явно дрейфует в эту сторону. Тихановская не может перечеркнуть свое амплуа лидера мирного сопротивления, но и в ее «правительстве в изгнании» немало ястребов. Она сама уже открыто допускает, что однажды попросит Зеленского помочь в освобождении Беларуси. Помочь явно не санкциями.

За гранью реальности

Но одно дело — хотеть, другое — иметь для этого возможность. Силовой ресурс всех перечисленных структур оппозиции и белорусских добровольцев в Украине не превышает 800–1000 человек. Большинство из них связаны контрактами с ВСУ и ни в какие самостоятельные рейды в Беларусь пойти не могут.

Позиция Киева здесь четкая: пока Лукашенко не ввязался в войну своей армией, Украина старается не давать ему новых поводов это делать. Зеленский, за исключением одного церемониального рукопожатия, избегает встреч с Тихановской. Весь первый год войны, как минимум до диверсии в Мачулищах, Киев и Минск непублично общались на высоком уровне, что теперь признают обе стороны. Не исключено, что этот канал связи работает до сих пор. 

До изменения роли Минска в войне Киеву совершенно ни к чему позволять — и тем более поддерживать — любые попытки белорусских добровольцев отправиться на родину с оружием. Рейды в Белгородскую область имеют понятную военную цель — отвлечь какие-то российские резервы из тех мест, где они могут понадобиться в обороне от украинского контрнаступления. Отвлекать белорусскую армию не от чего, а давать ей casus belli — незачем. 

Для Польши, стран Балтии и тем более для США идея военного вторжения даже в такую хулиганскую диктатуру, какой в последние годы стала Беларусь, выглядит совершенно немыслимо, потому что практически неизбежно будет означать прямое военное столкновение с Россией, которого Запад старательно избегает.

Даже если представить себе гипотетическую ситуацию, что Лукашенко остался без военной поддержки Кремля, то и тогда у Запада вряд ли было бы особое желание повторять опыт Ирака, Афганистана и Ливии и ввязываться в новую попытку экспортировать демократию военным путем. Политическая цена жизни западных военных слишком высока, а гарантий успеха у таких авантюр нет. 

Тем более что в белорусском обществе нет заметного запроса на силовую внешнюю интервенцию, пусть и с пассионарными белорусами в авангарде. Все опросы за последние полтора года показывают неизменную картину: люди в Беларуси хотят мира и минимального соприкосновения своей страны с войной.

Но Лукашенко, и это все более очевидно по его речам и делам, воспринимает мотивы и намерения Запада иначе. Протесты 2020 года он расценивает как попытку западных центров силы сковырнуть его относительно мирным путем. Раз у них не вышло тогда, они попробуют еще, просто иначе. 

Лукашенко не привык видеть в оппозиции, а тем более — политических эмигрантах, самостоятельных политиков, способных открывать рот без разрешения. Поэтому он не верит, что заявления про силовое освобождение Беларуси — простой романтизм воинственной части диаспоры. Раз они говорят о вооруженной борьбе — таков заказ. Если они тренируются стрелять по мишеням в польских лесах, значит у Варшавы есть планы их задействовать. Раз «калиновцам» позволено говорить про освобождение Беларуси, значит и Киев имеет такие виды. 

Судя по заявлениям белорусских пропагандистов и силовиков, сценарий видится примерно таким: сначала боевики из числа эмигрантов захватывают какой-то район на границе, потом вслед за ними входят замаскированные под белорусов натовские или украинские «зеленые человечки» и либо аннексируют часть страны, либо идут на столицу делать с Лукашенко то, что не получилось у Москвы с Зеленским.

Эта фобия у Лукашенко родилась не вчера — он начал готовиться к гибридному вторжению еще до последнего всплеска диверсионной активности в России. Уже в 2022 году в белорусском МВД были созданы новые подразделения по борьбе с экстремистами. Проходят учения по освобождению приграничных городов от отрядов боевиков. Военный бюджет на 2023 год увеличили больше чем в полтора раза, расходы на остальных силовиков — на треть. В помощь милиции создано народное ополчение. Правом носить оружие наделили лесников и спасателей. 

Но события весны резко обострили проблему в глазах Лукашенко. Для него многочисленные диверсии в России (и одна в Беларуси) означают, что западные хозяева Украины перешли еще одну красную линию. А если уж Киеву разрешили делать такое против России, то и против Беларуси в рамках их плана по смене режима точно никаких сдержек нет. Угроза стала выглядеть для Лукашенко на порядок реальнее, хоть и остается фантастикой практически для всех остальных.

Самосбывающийся страх

Одним из важных залогов того, что ни НАТО, ни Украина не хотят военной эскалации с Минском, остается его пограничная роль в войне — вроде и соучастник агрессии, а вроде и не на всю катушку. Все понимают, что эта роль может измениться, и не хотят подталкивать туда Минск. Но проблема в том, что в своих попытках спастись от воображаемых угроз Лукашенко сам создает другие, уже вполне реальные. 

Лукашенко считает, что напасть на Беларусь в том или ином виде могут из-за того, что на Западе ослабнет страх перед возможным ответом главного белорусского союзника — России. Поэтому его серьезно тревожит вялая реакция Кремля на рейды в Белгородскую область или на прилеты беспилотников в Москву. Уж не кинет ли в случае чего Путин своего союзника, если он не особо переживает даже из-за покушения на свою территорию?

Именно поэтому во всех словесных выпадах в адрес западных соседей Лукашенко повторяет в общем-то одну и ту же мысль: вы к нам не лезьте, мы сами будем драться насмерть, так и наш старший брат, Россия, вам надает. 

Но чем более уныло российская армия выглядит на фронте, тем менее весомо звучат угрозы ее возмездием. А значит, растет потребность Лукашенко демонстрировать, что гарантии Москвы не зависят от ее успехов в Украине. Так Минск пришел к просьбам о ядерном оружии. 

Контроль за тактическим ядерным оружием, которое завозят в Беларусь, как и инициатива его там разместить, очевидно, принадлежат Кремлю. Путин не стал бы вестись на просьбы Лукашенко в таком важном вопросе, если бы сам не хотел протестировать Запад эскалацией там, где еще не пробовал.

Однако это не отменяет того факта, что и Лукашенко доволен таким развитием событий. Он считает размещение ядерного оружия в Беларуси еще одной гарантией безопасности своего режима, амулетом от вторжения. И это не конъюнктурная риторика — все свои годы у власти Лукашенко повторял, что жалеет о выводе ядерного оружия из Беларуси в середине 1990-х. 

Проблема в том, что, так тесно сближаясь с Россией в этой сфере во время горячей войны под боком, Лукашенко стирает ту разницу между двумя странами, которая до сих пор обеспечивала ему более сдержанное отношение Украины и ее партнеров к Беларуси. 

Если война приблизится к опасной ядерной черте и Россия либо применит ядерное оружие, либо начнет им размахивать так, что в НАТО задумаются о превентивных или ответных ударах, то в список приоритетных целей, помимо российских войск в Украине, вполне могут попасть хранилища ядерного оружия, аэродромы и ракетные комплексы «Искандер» в Беларуси. А если Россия к тому же применит ядерное оружие с белорусской территории, то у НАТО не будет сомнений, куда бить в ответ.

В такой экстремальной ситуации удары по Беларуси могут стать для Запада сравнительно менее опасной ступенькой эскалации, когда, с одной стороны, Россия получает мощный ответ, а с другой — ее территория остается нетронутой. Это в теории дает Кремлю хоть какие-то возможности на следующем шаге отступить, а значит, является для Запада менее рискованным ходом в сравнении с альтернативами — полноценным ударом по России.

Все это пока выглядит гипотетическим, но уже не полностью невозможным сценарием. К нему призывают околокремлевские аналитики, о его реальности предупреждает Джо Байден. 

Напугав себя вымышленными угрозами освободительного похода эмигрантских отрядов, Лукашенко своими руками повышает риски того, что война реально придет к нему в страну, но с куда большим размахом и не пройдя пограничный контроль.

• Артем Шрайбман